В одной из коллекций музея-заповедника «Александровская слобода» есть особый фонд, который называется «Документы биографического и служебного характера представителей учреждений, организаций, промышленных предприятий, участников боевых действий (в том числе Почётных граждан)». За этими сухими канцеляризмами – 252 предмета, 41 имя и судьба знаковых, неординарных и героических земляков.
Сегодня, 15 февраля, в День памяти о россиянах, исполнявших служебный долг за пределами Отечества, расскажем о воине, который стал последним александровцем, не вернувшимся из Афганистана. Среди воинов, участвовавших в тех боевых действиях, было много наших земляков, к счастью здравствующих и сейчас, им великая благодарность и теплые слова. А героям, «не вернувшимся из боя», вечная и светлая память.
Всего в нескольких скупых строчках документа, ставшего музейной реликвией, лаконичная справка о земляке-афганце, в честь которого названа одна из улиц Александрова. «Павел Михайлович Топорков - уроженец деревни Топорки Свердловской области. В 1971 г. семья переехала в г. Струнино. В октябре 1984 г. был призван в ряды Советской Армии младшим сержантом в/ч 5186. 4 февраля 1986 г. скончался от полученных ран в Афганистане, выполняя интернациональный долг. Награжден двумя орденами Красной Звезды (посмертно - Указ ПВ СССР от 05.02.1986 г.). Его именем названа улица в г. Александрове». Вот и все. Но есть еще один музейный документ – статья Натальи Кирсановой, корреспондента газеты «Голос труда», от 28 июля 1986 года. Пусть ее прочтут современники: ведь мы живем, пока помним:
Улица имени сына
Нет острее боли, чем хоронить своих детей. Но нет для родителей и большего счастья, чем вырастить настоящего человека...
Семья Топорковых живет на улице Геологов. Отсюда, из дома № 7, Павел Топорков ушел в армию. Улица его имени как бы продолжает ту, родную. По ней он ходил на работу, на вокзал, чтобы добраться в училище в Бавленах или в Струнино к друзьям, сестре.
Павел верил в жизнь. И не понимал тревог матери, ночами караулившей его шаги.
— Со мной ничего не случится! — уверял он.
Эта вера не покидала его и тогда, когда стремился попасть в Афганистан, и потом, когда уже служил там. Он обещал в письме встретить следующий, 1987-й Новый год дома. Но не смог выполнить обещания. Четвертого февраля 1986 года душманы блокировали в ущелье советскую колонну. Павел пошел через перевал. Путь ему преградили не каменные громады, в жалящий кусочек свинца. Раненного в голову заместителя командира взвода разведки П.Топоркова друг его, Сергей, дотащил до вертолета. Вертолет успел доставить его в госпиталь. Там он и скончался, не приходя в сознание.
…Так и обмер его отец Михаил Павлович, когда на Берендеевском торфяном болоте, где он работал, появились сотрудники горвоенкомата и его начальник — управляющий объединением «Александровагропромхимия». Они подтвердили то, о чем уже крикнуло сердце.
Павел Михайлович — молодой Топорков. Михаил Павлович — его отец... Павлика назвали в честь деда, погибшего в Великую Отечественную подо Ржевом. Жизнь, разделив их во времени, сблизила общей судьбой. Но у деда остались дети. А внук его отозвался другими всходами — доброты, мужества, светлой памяти.
- Он рос непритязательным. Парнем был и, конечно, хотелось одеться помоднее, но никогда не заикался об обновах. Правда, перед призывом купил джинсы и сразу же предупредил, что пусть потом их носит сестра Галина, — рассказывает мать Лидия Ивановна.
Галина уже была замужем, жила отдельно, но младший брат продолжал опекать ее, все наставлял маму, чем бы еще порадовать сестренку. В ее семью в Струнино, так же, как и в родительскую, в Александров, шли его письма и открытки для любимицы-племянницы Настеньки. Впрочем, до сестриного адреса письма доходили не сразу! Все никак не могла выпустить их из рук мать — струнинский почтальон. Там и хранятся в ее доме — вместе с Почетными грамотами Павла из детской юношеской спортивной школы, Бавленского училища механизации и от командования части - эти тетрадные листочки с нежными строчками: «дорогие мои», «целую», «привет всем». Родители давно уже выучили наизусть коротенькие послания. Ни в одном из них ни намека на войну. «...Кормят здесь нормально. Здоровье у меня отличное...», «В бассейне каждый день купаемся да спим — вот и вся служба», «Дождь. Вот и приходится целыми днями в казарме сидеть, книги читать да спать — больше и делать нечего...».
Это потом друзья - однополчане, пермяк Роман и саратовец Сергей (тот самый, что старался спасти Павла), приехав к Топорковым, рассказали, какими были те казармы-пещеры, и как их сын «читал», «спал». Конечно, мать и отец понимали все сами: ведь над беззаботными фразами писем всегда стояла короткая, бьющая наотмашь строчка: «Привет с Афганистана». И все же письма их немного успокаивали.
Не все в жизни лишь черное и белое. Бывает и правда убийственная, и неправда — святая, во спасение. Не цензурным запретам, а своему сердцу подчинялся Павел. Он всегда берег родителей от лишних волнений. Может, поэтому и теперь в сны их не приходит, снился лишь по разу каждому. Картинки представали из прошлой жизни и из той, которая могла быть. Матери – будто услышав условный двойной звонок, она открывает ему дверь. Отцу — будто идут они вместе на работу.
Трижды практикант Бавленского СПТУ Павел Топорков «отпускал» отца в отпуск, подменив его на тракторе. Однажды, когда они ждали на остановке автобус, какой-то шалый водитель грузовика задел павильон, и металлические конструкции рухнули не ноги Павла. Парень испугался лишь того, что вдруг не сможет потанцевать — был день свадьбы старшей сестры. Все обошлось. Теперь Михаил Павлович, проезжая мимо этого павильона, постоянно думает о том, что лучше бы тогда сыну пострадать от переломов. Из двух зол стараются выбрать меньшее. Горько, что явь оказалась скупа даже на этот жесткий компромисс.
Такая у него судьба,— вздыхает отец.
— Он последний в вписке погибших александровцев, — потерянно отзывается мать, и, пересилив себя, добавляет, — Все-таки последний.
Сколько раз она еще вспомнит 10 ноября 1965 года — день его рождения, его детство с диктантами под ее диктовку, юность, слова, друзей, весь его мир. Горе скрутило родителей так, что уже не распрямиться. Каким веселым, разговорчивым был Михаил Павлович! Да и Лидии Ивановне раньше мело кто давал ее возраст. Вот она говорит, что Павел, единственный из четырех детей, похож на нее. Трудно не заметить сходства между ею и сыном, глядящим с фотографии: был он голубоглазый, с радостным взором, с волнистыми русыми волосами. Этот портрет, перевязанный траурным бантом — последний в его мирной жизни. Есть и другой — сделанный с привезенной друзьями фотографии, снятой за полтора часа до смерти. Рядом - два ордена Красной Звезды, медаль «Воину - интернационалисту от благодарного афганского народа» и Грамота Президиума Верховного Совета СССР воину - интернационалисту.
Перед этим скромным пантеоном цветы — из сада Топорковых. Этот сад тоже помнит Павла. Как помнят его березы у дома и улица, которой носить теперь его имя. Носить не годы, даже не десятилетия - всегда. И когда придут на землю новые поколения, для которых афганская война будет лишь строкой в истории, пусть им о нашем современнике-герое расскажет не только улица, но и мемориальная доска.
А в семье Топорковых будут передаваться из поколения в поколение письма Павла: от родителей к младшей сестре Аленке, потом - к ее детям.
…Наручные электронные часы Павла пережили хозяина на полтора месяца, пока не иссяк заряд батарейки. И все-таки жизнь его вместила гораздо больше, чем было отмерено по времени. Конечно, Павел Топорков многого не успел. Но он успел познать, как писал в письме, «цену жизни», «цену товарищества…». Нам бы, живым, постичь эту науку.