Владимирец вспоминает Сталинград: «В газовой камере дышали через «фильтр» - тряпку, смоченную мочой. Это нас спасло»

- «АиФ-Владимир»: Лев Петрович, как вы, уроженец Сталинграда, оказались во Владимире?

- Лев Абрамов: Я кадровый военный, поэтому по долгу службы был переведен во Владимир. И вот уже 44 года я - владимирец.

- «АиФ-Владимир»: Через несколько дней - годовщина зимы, когда решалась судьба Сталинграда. Что вы помните о тех днях? Каким был двоенный город?

- Л.А.: Я родился в Сталинграде за несколько лет до войны. Наш одноэтажный деревянный дом стоял прямо на Мамаевом кургане среди таких же соседских. Довоенного города я не помню, но родители рассказывали, что он был очень красив.

Сталинград был крупным промышленным городом. Мой отец работал машинистом крана на заводе «Баррикада», а мать трудилась на «мельнице», как мы называли знаменитый элеватор.

- «АиФ-Владимир»: А с чего начинаются ваши первые воспоминания?

- Л.А.: Моя память начинается с войны. Вот это запомнилось хорошо и на всю жизнь. Были бои и бомбежки, от которых мы, как и все, прятались в вырытой под полом землянке. Люди не покидали город. Об эвакуации населения не позаботился никто. Удивительно, но факт, люди и во время боев продолжали жить и работать в городе. Отец все так же работал в заводских цехах, которые иногда становились линией обороны и местом кровопролитных битв. Наш район постоянно переходил из рук в руки, то к немецким, то к нашим частям. И мы были этому невольными свидетелями. 

Маленький Лёва на трофейном мотоцикле. 1948 год/Фото: из семейного архива

- «АиФ-Владимир»: Детские воспоминания самые яркие. Осталось ли какое-то особенное впечатление от немецких солдат? 

- Л.А.: Ничего необычного. Те, что к нам приходили, - обыкновенные люди, вполне нормальные. Помню, что они меняли свое масло на наш хлеб. С хлебом и вообще с продуктами было поначалу совсем не плохо, снабжение населения каким-то чудом оставалось на хорошем уровне. А взаимный обмен между простыми солдатами и населением практиковался всегда.

- «АиФ-Владимир»: Значит, вы не запомнили немцев особенно жестокими и страшными?

- Л.А.: Их жестокость проявилась для нас по-другому, более методично и организованно.

Однажды немцы собрали все гражданское население, из тех, что еще уцелело, на железнодорожных путях перед эшелонами, состоящими из «теплушек», как тогда называли товарные вагоны старого образца. С этого момента для нас началась по-настоящему трагическая полоса.

Отправляли куда-то на юг, на Белую Церковь - Одессу. В пути наш эшелон неоднократно бомбили. Трудно понять было - кто и зачем. Но, скорее всего, это были наши.

Отец тогда остался в городе, потому что он с завода не возвращался иногда неделями. А мы с матерью и сестрой оказались в вагонах. Впереди полная неизвестность. Во время бомбежки поезд останавливался и все бежали врассыпную, залегая в траншеях железнодорожной насыпи. Но постепенно нас становилось все меньше. В очередную бомбардировку погибла моя сестра, а я был ранен в ногу и долго потом хромал.

Охраняли эшелон румынские солдаты, наверное, самые небоеспособные части из немецких союзников. Поэтому определенная свобода была. Но все равно в конце пути нас ждало ужасное. Стояли странные и страшные машины с фургонами, в которые были проведены выхлопные трубы. Нас стали распределять по машинам – газовым камерам. Моя мать знала народный секрет нейтрализации вдыхаемого газа. Она достала какие-то тряпки и пропитала их мочой, пока мы были еще в сознании. И мы дышали через такой «фильтр». Как мы остались живы и как нас выгружали, я не помню. Видимо, потеряв сознание, мы уже вполне походили на мертвых.

- «АиФ-Владимир»: Вы оказались на вражеской территории? 

- Л.А.: Да, и не мы одни. В результате какого-то неудачного сражения были окружены и части Красной Армии, которые небольшими отрядами пробивались к своим. Вскоре один такой отряд мы нашли и присоединились к нему. Сначала мы были вроде как обуза, но однажды ночью мы с матерью, выйдя во двор по надобности, увидели поодаль цепи немцев, которые готовы были окружить наш отряд. Мы вовремя подняли тревогу. После этого бойцы приняли нас за «своих», и вскоре мы пересекли без приключений линию фронта и вышли в расположение наших войск.

- «АиФ-Владимир»: Это слишком сильные впечатления для ребенка…

- Л.А.: По-настоящему одно из самых ярких впечатлений, которое и по сей день осталось в моей памяти, стоит мне закрыть глаза, – атака легендарных «Катюш». Мне повезло быть свидетелем «работы» этого секретного и охраняемого от любопытных глаз подразделения. Но это и сильнейший стресс для всех органов чувств. Стихия огня поглотила землю целиком…

- «АиФ-Владимир»: Когда вы вернулись в город?

- Л.А.: Случилось почти чудо, отец нас отыскал. Он уже работал на какой-то военной должности в сложной машине организации тыла. Он навел справки и нашел в списках наши имена.

Мы вернулись в Сталинград. От старого жилья на Мамаевом кургане, разумеется, не осталось и следа. Хотя землянку, которая была под полом, мне удалось найти и даже извлечь из тайника какие-то личные вещи, фотографии и иконку в небольшом застекленном киоте. Жили мы потом уже в другом районе города.

- «АиФ-Владимир»: Чем вы, мальчишки, занимались? Находили ли оружие?

- Л.А.: Боеприпасов и вообще оружия в окрестностях было полно, но мы не увлекались оружием и взрывами. Нам хватило тех, что мы пережили. Только иногда из авиационных зажигательных бомб выскабливали «серу», она горела особым цветом. 

Бегали и к военнопленным немцам - меняться. Многие из них были, что называется, «мастеровыми» и умели делать из подручных материалов всякую всячину. Основным интересом обмена для них был табак, махорка, а мы взамен получали ножи, зажигалки и другие мелочи кустарного производства.

- «АиФ-Владимир»: Закончилась война, и город возвратился к нормальному существованию. Как вы вошли в мирную жизнь?

Я пошел в первый класс и в 1957 году окончил полноценную советскую школу. Лучшую в мире, я считаю, несмотря на идеологические особенности тех лет. А когда их не было? 

После школы поступил в военное училище. Сказались влияние родного дяди – кадрового военного – и сама атмосфера военного детства.

Камышинское военное училище уже вовсю готовило специалистов-ракетчиков. Создавался ядерный щит Советского Союза. А рядом с нами как раз был полигон, на котором испытывали первые советские ракеты. Много секретов мы вывезли тогда из Германии.

После училища – Военно-космическая академия имени Можайского в Ленинграде. Ну а потом - служба по городам и весям.

Сталинградские выпускники 1957 года. Лев Абрамов крайний справа/Фото: из семейного архива

- «АиФ-Владимир»: Вы почти 30 лет носили военную форму. Можете сравнивать «ту» армию и современную. Была ли дедовщина? Какими были новобранцы? Не секрет, что теперь большинство призывников просто не подлежат службе в армии по состоянию здоровья.

 - Л.А.: Физподготовка и здоровье солдат, безусловно, были намного лучше. Тогда многие стремились попасть в армию. Один мой знакомый, у которого был дефект - одна нога короче другой, умудрился обмануть комиссию и поступить в училище. Он даже бегал потом кроссы чуть ли не быстрее всех. Когда я поступал в училище, там уже были ребята - «кадеты» из подготовительных училищ, куда брали детей-сирот, погибших на фронте родителей. Они не только не задирали нос и не «налетали» на нас, хотя уже многое знали и умели, - они становились первыми наставниками курсантов. Дедовщины как системы не было. Отдельные случаи бывали, но не как  «уклад».

- «АиФ-Владимир»: Как вы относитесь к тому, что многие военные училища закрылись?

 - Л.А.: Конечно, отрицательно. Последовательность  военного образования очень важна.  Другой вопрос, что даже в высшие военные учебные заведения существует недобор. Буквально 4 дня назад беседовал с преподавателем Можайской академии: нет кадров. И преподавательских в том числе. Молодые офицеры разбежались. 

«АиФ-Владимир»: А как вы оцениваете состояние армии в целом?

 - Л.А.: Остается надеяться, что в боевых частях, в том же Тейково, где я служил, сохраняется должный уровень, заданный ещё несколько десятилетий назад. Но если судить по тому, что рассказывают знакомые из офицерской среды из «обычных» частей, у них просто опускаются руки.

- «АиФ-Владимир»: Комфортно ли живется отставникам во Владимире?

- Л.А.: В целом, да. Почти вовремя поднимают пенсии. Было дело - два раза судились, но это в «российском» масштабе. Не конкретно владимирские отставники: мы поддерживали своих «собратьев».  

- «АиФ-Владимир»: Что интересует вас сейчас, есть ли у вас увлечения?

 - Л.А.: Наша радость и заботы - три внучки. Еще одна часть нашей жизни – путешествия, друзья. Мы объездили почти весь континент. Побывали в Китае, Вьетнаме, на Камчатке и в других уголках нашей страны и мира. А с друзьями постоянно встречаемся в праздники. Устраиваем домашние костюмированные и тематические вечера. 

- «АиФ-Владимир»: В вашей жизни столько всего было… Верите ли вы в судьбу, в предначертание, в «режиссуру» каких-то сил?

 - Л.А.: Нет! Нисколько. Все происходит в силу естественных причин и поступков людей.

- «АиФ-Владимир»: Вы с супругой 49 лет вместе. В чем секрет вашей энергии, семейного счастья, долголетия супружеской жизни?

Тут вмешивается в разговор супруга – Лидия Алексеевна, и с напускной серьезностью изрекает:

- Л.А.: Слушаться меня нужно и беспрекословно выполнять все, что я скажу, – вот и секрет счастья, энергии и долголетия…

Смеемся…

- Л.А.: На самом деле, - говорит позже Лев Петрович, - дело в том, чтобы постоянно ощущать то, что нужны друг другу. Поддерживает только непреходящий интерес к ближнему и ощущение такого же интереса, пускай и требовательного, к себе. И это касается не только отношений. Жизнь постоянно чего-то требует от нас. Нужно активно отзываться на её запросы, отвечать взаимностью. Не опускать руки.