8 декабря отмечают Международный день художника. Накануне этой даты «АиФ-Владимир» пообщался с владимирским живописцем Ильёй Савельевым.
У Ильи Моисеевича удивительная история жизни. Благодаря своим дочерям он смог обрести, казалось бы, давно утраченную фамилию своего отца.
Первые шаги
– Илья Моисеевич, вы с детства мечтали стать художником? Как вы пришли к живописи?
– Я родился в творческой семье. Отец – известный литературовед Моисей Эйдельман. Поэтому с раннего детства я находился в особой атмосфере искусства. К папе в гости часто приходили поэты, прозаики. И он всегда хотел, чтобы я стал литератором. Но меня повело в другую сторону.
Однажды к нам пришёл молодой костерёвский поэт Анатолий Самородов и привёл с собой художника Александра Лукина. И эта встреча для меня оказалась судьбоносной. Лукин попросил показать наброски. И через них смог разглядеть меня как художника. Пригласил к себе в Костерёво. Он никогда меня не учил, просто сажал рядом, когда работал. А я через эту творческую атмосферу впитывал его умение.
Окончив школу, поступил в Ивановское художественное училище, но после первого курса ушёл в армию. Когда вернулся в 21 год, было очень сложно догонять молодых студентов, не всё давалось легко, иной раз даже хотел бросить. Но отец поддержал, не дал сделать опрометчивый шаг.
Сын журналиста
– Упомянули, что ваш отец – известный литературовед…
– Да, мой папа – Моисей Ильич Эйдельман – литературовед и журналист. Родился в Петербурге в еврейской семье торговца в 1913 году. Они владели прекрасным парфюмерным магазином в доме неподалёку от Петропавловской крепости и жили в шикарной пятикомнатной квартире над магазином на втором этаже. Отца обучала французскому языку учительница, которая давала уроки детям Шаляпина!
Отец рано увлёкся литературой, состоял в кружке при журнале «Смена», за что и поплатился долгими годами, провёденными в неволе. Его арестовали в 37-м вместе со всеми участниками кружка. Обвинили в антисоветской деятельности. Шесть месяцев была неизвестность – даже на допросы не вызывали. Потом состоялся суд, папа ничего не признал, никого не выдал, поэтому ему, наверное, и дали минимальный срок.
Осенью 45-го он приехал в Куйбышев (нынешняя Самара. – Прим. авт.), где несколько лет спустя познакомился с моей мамой. А в 53-м году на свет появился я. Мне дали фамилию матери, дабы не повторил судьбу Эйдельмана-старшего. И вернулась фамилия отца в нашу семью уже спустя много лет.
– То есть в вас течёт русская и еврейская кровь? А ещё какие качества унаследовали от родителей?
– Помимо фамилии от мамы – конструктора по профессии – мне достался аналитический склад ума, а от отца – духовность. Скорее всего, поэтому я и стал художником.
Благодаря родителям я чувствую в себе два мощных потока: русский с одной стороны — это ширь и необъятность, а с другой – еврейская мудрость и глубина. Эти потоки переплетаются и своё выражение находят в моём творчестве.
К истокам
– Наверное, у каждого творца есть своя муза. А кем вдохновляетесь вы?
– Моя вдохновительница – супруга Элеонора Владимировна. Элечка (её мать, кстати, тоже была еврейкой) сохранила в себе чистоту, жизнерадостность, полёт – и это самое главное!
Она подарила мне двух прекрасных дочек – Анечку и Машеньку, которые помогли вернуть в нашу семью фамилию моего отца.
– А как это произошло?
– Девочки учились в обычной общеобразовательной школе, где преподавала их мама. Когда старшей, Ане, исполнилось 12, нам предложили перевести дочерей в еврейскую школу в Москве.
Долго сомневались: маленькие дети в чужом городе, да ещё и в учреждении с религиозным уклоном. И всё-таки решились. И ни разу не пожалели о своём выборе. Дочери учили английский, иврит, осваивали компьютер, узнавали традиции еврейского народа. Школа помогла детям вернуться к своим историческим корням, помогла найти в жизни верные духовные ориентиры. Аня и Маша смогли побывать в Англии, Швейцарии, Бельгии и многих других странах, легко преодолевали языковые барьеры, очень много общались, открывали для себя мир.
Через детей и мы смогли двигаться в те измерения, о которых даже не подозревали: посещали семинары, шаббаты, беседовали с раввинами. Буквально пошли следом за нашими девочками, открывая для себя своё национальное наследие, свою внутреннюю сущность, свои еврейские корни. Мы мудро поступили, сохранив то, что было, и в то же время получив что-то новое, ранее недоступное.
После окончания школы дочери уехали в Иерусалим – и обе обрели там женское счастье.
– Как же всё-таки в вашу семью вернулась фамилия отца?
– На семейном совете перед свадьбой Марии решали вопрос, какую еврейскую фамилию из семьи мужа возьмут молодые (в еврейской семье должна быть еврейская фамилия, а у молодого человека она была русская – Колокольников). Перебрали несколько. И вдруг бабушка будущего мужа предложила Маше назвать еврейские фамилии из нашей семьи. Дочка сразу вспомнила дедушку: Эйдельман. Узнав судьбу моего отца, все однозначно согласились. Сейчас у Машеньки родились трое мальчиков, и все они Эйдельманы! Представляете, как всё устроил Всевышний!
– Часто видитесь с внуками?
– Почти каждый год приезжаем их навестить. В Израиле очень дорогая жизнь. С детскими садами для малышей проблемы. Вот и приходилось нам с Элей сидеть с внуками. Когда они были совсем маленькие, я прожил в Иерусалиме около восьми месяцев, а супруга – больше года. И вот, когда мы были в разлуке, родились эти картины.
(Илья Моисеевич бережно одну за другой ставит свои работы возле мольберта. В девушке с тонкими чертами и рыжими волосами сразу узнаётся Элеонора Владимировна. Здесь она в длинном платье с зонтиком в руках прогуливается по цветущему саду. А на другом полотне – очертание невесты у алтаря. Вокруг – темнота.)
– Эту картину я писал перед свадьбой Анечки. Она рано вышла замуж – в 18 лет. И мы тогда не знали, будет ли брак счастливым, как примет её новая страна.
Теперь, когда в жизни дочерей царит гармония, и Илья Моисеевич выбирает для своих полотен светлые тона.
Досье
Савельев Илья Моисеевич.
Родился в 1953 году в Куйбышеве.
В 1978 году окончил Ивановское художественное училище, многие голы живёт и работает во Владимире.
С 2007 года – член союза художников. Неоднократный участник зональных и республиканских выставок. Работы художника находятся в частных коллекциях в России, Франции, Дании, Австрии, Германии. Поклонники называют его владимирским Шагалом.
