Дочь за отца. Как экономика Австралии повлияла на судьбу советской семьи

Много лет она восстанавливает белые пятна в биографии своей семьи, добивается исторической справедливости, реабилитируя имя своего отца.

   

   

Этнограф из народа

- «АиФ-Владимир»: Елена Петровна, за что был репрессирован ваш отец?

- Елена Самарина: Мой отец – Петр Николаевич Кудряшов – родился в башкирском селе. Рано остался сиротой, жил «в людях», батрачил, пас скотину. Природа одарила его умом и стремлением к знаниям. Он получил образование в Ленинградском институте восточных языков им. Енукидзе по специальности этнограф-тюрколог. Здесь же, в Питере, встретил Машу, ставшую женой и моей мамой.

Еще живя в Ленинграде, вступил в географическое общество. Затем путешествовал по Абхазии, собирал материалы для научных трудов по этнографии, побывал с экспедицией в Иране, стал инспектором по делам музеев в Иркутске. Но все время его тянуло на родину – в Башкирию. Знал, что там много интересного для него материала. Домой он вернулся уже с большой семьей. Будучи сотрудником Чебоксарского музея, стал готовить материал для организации краеведческого музея в селе Бижбуляк. Параллельно искал материал о жизни народного поэта Константина ИВАНОВА.

В нашей семье было трое детей, когда махина репрессий 1937 года прошлась и по ней. Сотрудникам НКВД показалось подозрительным, что этнограф пытается увековечить память поэта-кулака, каким считался Иванов. Как-то вечером в дом пришли с ордером на арест. Всех, включая маленьких детей, поставили лицом к стене, переворошили в квартире все – и нашли-таки «криминал» – двухтомник «Экономика Австралии», привезенный отцом из Ирана. Когда его уводил конвой, крикнул нам: «Я скоро вернусь!». И действительно вернулся. Авторитет его был слишком высок, а улик для ареста мало. Но, поняв, что обвинители просто так от него не отстанут, Петр Николаевич поехал в столицу, чтоб заручиться поддержкой влиятельных друзей. Представители власти решили, что он сбежал. Стали водить на допросы жену. Мама не выдержала испытаний и покончила с собой.

 

 

   

   

- «АиФ-Владимир»: Ваш отец вернулся уже в пустой дом?

Сиротская доля

- Е.С.: Да. Мне тогда было шесть лет, братикам – два и три года. Их сразу же отправили в детский дом, а я убежала, когда пришли «чужие дяди». Когда папа вернулся из командировки – его ждал удар. От большой семьи ничего не осталось. Стал искать меня, скитавшуюся по людям. Вместе мы поехали в Уфу, выручать мальчишек из детдома. Малышей увезли едва одетых и 40 км везли по трескучему морозу до ближайшего приюта. Когда мы приехали туда за ними, нам выдали справку, что оба ребенка умерли от пневмонии. Но меня до сих пор греет мысль, что пухленьких, ухоженных малышей просто быстро усыновили.

И все-таки тюрьмы Петру Николаевичу избежать не удалось. Следствие длилось девять месяцев, все это время он находился в заключении. Обвинение так и не было предъявлено, и его пришлось отпустить.

- «АиФ-Владимир»: Вы стали жить вдвоем?

- Е.С.: Шел второй год войны. Папа считал своим долгом идти на фронт, но на его попечении была я, маленькая дочь. Чтобы осуществлять опеку, Петр Николаевич решил жениться. Так в доме появилась Зина – вторая жена отца. На следующий же день после свадьбы он отправился на фронт, оставив меня на молодую жену. Вот тогда-то я узнала все «прелести» положения падчерицы. Стали явью худшие картинки из сказок о мачехах. Хорошо еще, что двадцатилетняя супруга очень быстро нашла себе утешение с другим и отбыла в неизвестном направлении. А меня определили в детский дом. Летом всех детей из него отправляли в пионерский лагерь. Там сирота видимо чем-то не понравилась директору. Постоянные придирки и наказания были невыносимы. Я долго терпела, но когда однажды пожаловалась, что хочу есть, за это поставили перед строем, тыкали в меня пальцем, смеялись, обзывали обжорой, не выдержала. Поздно вечером я ушла из лагеря, рассчитывая идти пешком всю ночь. Это было очень опрометчиво – до города было почти 80 км. На мое счастье, по дороге встретила товарища отца, райкомовского работника. Видимо, поняв состояние ребенка, он на некоторое время приютил меня.

В приживалках

- «АиФ-Владимир»: И снова начались скитания?

- Е.С.: Единственной отдушиной были письма папе. Я писала их каждый день, с детской непосредственностью описывая все происходившее, не подозревая, что тем самым разрываю душу отца. В это время их часть стояла в Западной Украине, в небольшом селе. Как-то он получил сразу девять писем от меня. Он сидел на мельнице и плакал, читая о дочкиных скитаниях. Местные женщины, увидев плачущего солдатика, засмеялись. «Прочитай вслух, и мы поплачем», – пошутила одна из них. Когда Петр закончил читать последнее мое письмо, плакали все. Утерев слезы, та, что пошутила, сказала: «Вот что, вези ее сюда». Хотя у нее своих было четверо.

 

 

Папа получил разрешение от командования и поехал в Башкирию за мной. Добираться до Закарпатья пришлось долго. В село Выбрановка, где ждала та добрая женщина, попасть было невозможно. В прифронтовую полосу не пускали, эшелоны шли мимо, не останавливаясь. Пришлось прыгать с поезда на ходу. Папа упросил машиниста чуть сбавить ход в нужном месте. Я до сих пор с содроганием вспоминаю, как трудно было сделать шаг в летящую темноту. И только страх потерять отца заставил меня сделать это. Едва успев сдать дочку в новую семью, отец уехал догонять своих, ведь с трибуналом шутки плохи. А я осталась одна среди незнакомых людей, совсем не говорящих по-русски. Ко мне сразу же приклеилась кличка «совитка» – советская. Помогла моя способность к языкам. На дальнем хуторе говорили на странной смеси украинского, немецкого и польского. Мои новые родители делали все, чтобы мне жилось хорошо. Глава семьи еще в первую мировую войну как австрийский солдат попал в плен и оказался в Сибири. Местные жители спасли его от голода – «выховалы». С тех пор он считал своим долгом отплатить добром русским.

Единственное, что мне не нравилось, – учиться тут было нечему. В местной школе-пятилетке я была «як профессорка».

Зверю в глаза не смотреть

- «АиФ-Владимир»: Доучиваться пришлось позже?

- Е.С.: Да, в другом месте. После окончания войны отец вернулся за мной с молодой женой. Вера была всего на шесть лет старше меня. Судьба свела их на фронте. Попрощавшись с людьми, ставшими мне за последние годы родственниками, мы возвращались в Башкирию.

Отцу все-таки удалось открыть дом-музей Константина Иванова в селе Слакдаш. Здесь обосновалась и наша семья. Чтобы продолжать обучение, мне надо было ходить в школу почти за сотню километров. Попутчиков не было, такие переходы были связаны с риском.

Однажды встретила по дороге волка. В ту пору их было много. Отец научил, как надо себя вести: ни в коем случае не бежать – все равно догонит. И не смотреть в глаза – на зверином языке это вызов. Лучше всего зажечь огонь, волки его боятся. Но в тот раз спичек у меня не оказалось. Зверь стоял прямо на дороге, дожидаясь одинокого путника, хищно посверкивая огоньками глаз. Помню, как все застыло внутри, когда я, тринадцатилетний ребенок, прошла в нескольких сантиметрах от зверя, кожей чувствуя его дыхание. Волк так и не решился напасть.

 

 

Добрая память

После окончания школы я поступила в Уфимский геологоразведочный техникум на факультет разработки нефтегазовых месторождений. После окончания отказалась от предложения заняться научной работой, решив, что начинать надо с азов. Пошла работать, как у геологов называется, в поле.

- «АиФ-Владимир»: Как вы оказались в Муроме?

- Е.С.: Отсюда родом жена отца, а с Башкирией было связано много тяжелых периодов. В семье один за другим появилось шестеро братьев и сестер. Для всех них я старалась быть и сестрой, и второй мамой. В Муроме я почти 20 лет отработала на фанерно-мебельном комбинате. Рано овдовела, но позже встретила Владимира Ивановича, ставшего мне мужем. У него на руках было двое маленьких детей. Я увидела знак судьбы в том, что мне, испытавшей сиротскую долю, тоже пришлось стать мачехой. Детям и внукам отдала всю свою теплоту и любовь.

- «АиФ-Владимир»: На родине отца его помнят?

- Е.С.: Я всегда стремилась реабилитировать имя отца, оставить о нем добрую память: делала запросы в архивы, находила справки, писала о нем в местные и башкирские газеты. Прошлым летом в Уфе и других городах и селах Башкирии проходили мероприятия, посвященные памяти отца, Петра Николаевича Кудряшова, в связи с его 110-летием. Ему было присвоено звание «Народный академик». По состоянию здоровья я не смогла побывать там, был мой б рат. Приятно, что до сих пор отца помнят и чтят. Я добилась главного – восстановила историческую справедливость 

Смотрите также:

• Не наше дело. Владимирцы не спешат помочь тем, кому стало плохо на улице →
• Красная рубашка в честь Победы. В войну возраст был не в счёт →
• Одна песня на двоих. Супруги Чиркуновы вместе уже 60 лет →